Люди всегда правдивы. Просто их правда меняется, вот и все.
Название: Жрицы
Автор: Viorteya tor Deriul
Бета: Таэлле
Персонаж: Ульрике
Предупреждение: имеется оригинальный персонаж
Дисклеймер: прав не имею, выгоды не извлекаю
читать дальшеНа улице воздух дрожит раскаленным маревом, а в Замке царит прохладный сумрак. Жрицы-стражницы на внешних стенах изнывают от жары, полуденное солнце белым светом отражается от начищенных доспехов, ни единый порыв ветерка не колышет безвольно обвисшие флаги на башне.
- Будет гроза.
- Да поскорее бы. Уже изжарились все.
Жрицы сидят на бортике у фонтана, одна опустила в воду ноги, вторая протирает лицо влажными ладонями, еще две так и вовсе в мокрой после купания одежде. Они переговариваются лениво, вымотанные жарой и бесконечным бездельем.
- А что, на солнышке зажарились, теперь надо бы остынуть под дождичком. Заодно и помоемся.
- Лучше мокнуть под ливнем, чем второй заход на стену в этом пекле. Сковородка же.
Доспехи свалены в кучу у ног жриц, оружие аккуратно лежит так, чтобы каждая могла дотянуться до своего в любой момент. Расслабленные позы девушек вводят в заблуждение, но на самом деле стражницы Замка всегда начеку, готовые схватиться за оружие и отразить опасность. Которой сроду не бывало.
И они это знают. Все обитательницы Замка это прекрасно знают, но служба есть служба, а упражнения с оружием вносят хоть какое-то разнообразие в жизнь. Молоденьким сильным девицам необходимо девать куда-то энергию. Не все могут провести молодость в медитации и молитве.
- Вы можете сменить ваших сестер прямо сейчас.
Стражницы вскакивают, вытягиваются в струнку, смотрят преданно и внимательно, гася в себе законное возмущение и досаду – не прошло и часа, как закончилась их смена. Но нарушение дисциплины очевидно, и еще несколько часов на палящем солнце – не такое уж жестокое наказание. Главное – быстрое, не недельный пост и не месяц ночных бдений в храме.
Девушки одеваются быстро и молча, только кидают друг на друга хмурые взгляды, помогая друг другу затянуть ремни доспехов. Синеволосая запрокидывает голову, смотрит в раскаленное пронзительно-голубое небо и тихо просит:
- Истинный, ну пошли ты хоть облачко, ну что тебе стоит... Не жмись ты, что тебе, жалко что ли...
Товарки делают вид, что не слышат богохульства, только быстрее собираются и, подхватив оружие рысцой, бегут обратно на посты. Синеволосая не отстает, на бегу продолжает сетовать тихим речитативом, мешая жалобы с едкими замечаниями и неумелой, но прочувствованной бранью. То, как по-свойски она костерит своего Бога, выдает немалый опыт.
Старшая из группы косится на нее недобро и рявкает, обрывая особенно поэтичный загиб. По-хорошему, всей четверке надо бы назначить месяц строгого поста и ночных медитаций. И стражу вне очереди на неделю.
- Потом зайдешь ко мне.
Они все слышат и с опаской косятся назад, но останавливается только одна.
- Слушаюсь, госпожа Ульрике! – рапортует синеволосая, прибавляя ходу.
- Когда потом? – уточняет старшая.
Разумеется, ответа она не получает. Когда на стене мелькает ярко-синий факел растрепавшихся на ветру волос, в чистом, без единого облачка небе раздается первый раскат грома.
В небе над Замком завывает ветер, струи воды лупят камни стен, внутренние дворики заливают ручьи, а внутри царят все те же прохладные сумерки. Каменный пол, чуть влажный, холодит босые ступни, факелы потрескивают и слегка чадят, и больше ничего не нарушает тягучую тишину. Ульрике скользит спокойным взглядом по залу и не входит.
Ее келья в центральной башне, несколькими этажами выше этого зала. В камине потрескивает огонь, в узкие окошки пробивается неровный серый свет, судя по звукам, гроза за окном уже стихает, только вода все не кончается и не кончается. У одного из окон стоит фигура в доспехах, влажные волосы от воды потемнели и укрывают плечи почти сизым плащом, а вернее, мокрой паклей.
- Как прошла ваша стража, сестра Гретхен?
- Мокро и холодно, госпожа Ульрике, - девушка кланяется церемонно, по всем правилам, преклонив колено. А вот права хозяйничать в этой комнате у нее нет, но кто бы еще осмелился развести огонь? Ульрике мягко улыбается, молча кивает на камин.
- У вас тут холодно и сырость нехорошая.
- Он не жадничает, когда его просят. – Ульрике игнорирует объяснение, задумчиво смотрит на огонь. – Сколько тебе лет, сестра?
- Восемьдесят, госпожа. – Ульрике украдкой рассматривает стражницу, девчонку, моложе ее почти в десять раз. Вполне сложившуюся взрослую девушку на полторы головы ее выше.
- И давно ты... Как давно ты позволяешь себе подобные обращения к Истинному?
Девушка не отводит взгляд, не краснеет, но становится очевидно: она прекрасно поняла, о чем именно ее спросила Верховная Жрица. Еще бы не поняла.
- Ты понимаешь, что твои фантазии не подобают жрице Истинного Короля?
Девушка смотрит невозмутимо, только в глубине глаз загорается упрямый огонек. Разумеется. Ульрике хочет засмеяться, хотя нет в этом ничего смешного. – Любовь должна владеть твоей душой, не телом. Наши помыслы об Истинном Короле должны быть чисты и полны великого благоговения.
Девушка кивает, не сводя с Ульрике внимательного взгляда. Она молчит, и это немного необычно. В конце концов, все возможные доводы и возражения уже не раз и не два прозвучали в этой комнате. Ульрике давно знает все ответы, ей ужасно лень произносить их еще раз. Поэтому она почти благодарна Гретхен за молчание и просто любуется ее красотой.
Миниатюрная, голубоглазая, с тонкой талией и маленькой грудью, длинноногая... Ульрике слишком хорошо знает, чем они отличаются друг от друга, и она рада, что Гретхен по сути уже перестала быть жрицей Истинного.
- Так как давно ты перестала хранить чистоту?
Девушка все же не выдерживает и гневно вскрикивает, слишком возмущенная обвинением.
- Ничего такого не было! Я никогда в жизни не буду... – Ульрике останавливает ее одним жестом.
- Я и не думаю обвинять тебя в запретной связи с мужчиной или с кем-либо из твоих сестер, хотя предпочла бы, чтобы это было так.
- Я служу Истинному Королю, и мне запретна любовная связь, как и всякой жрице!
Ульрике коротко улыбается. Ну да, связь запретна, а вся любовь должна быть направлена только на Истинного Короля.
- Ты сохранила в чистоте тело, в отличие от многих своих сестер, но твои мысли теперь полны не любви, а только желания. Если я попрошу тебя рассказать твои последние пять сновидений, что ты мне поведаешь? Неужели ты думаешь, что твои глупые фантазии имеют отношение к служению Истинному?
- Это только сны и ничего более.
Ну разумеется, они обе понимают, что это куда больше, чем просто сны. Ульрике даже знает, чем такие сны закончатся для Гретхен. Чем они могут закончится для любой сновидицы, которая достаточно истово поверит и полюбит свое божество.
- Это знак, что тебе недоступно высокое служение, лишенное страстей. Тебе не бывать жрицей, твое предназначение совсем в другом.
- Ни за что!
Да, все жрицы знают, что может настать день, когда их признают негодными для дальнейшей жизни в Замке. Многие родители отдают дочерей в Замок, надеясь, что если девочка не подойдет, то автоматически получит хорошее приданое и хорошего мужа. Вот только ни одна из тех жриц, кого спешно и с помпой выдавали замуж, навсегда закрывая дорогу обратно, не радовалась возможности сменить быстротечные неверные сны о страсти на объятия живого мужа и радости материнства.
- Ты же знаешь, что возражать бессмысленно. Тебе предстоит стать женой и матерью и прожить долгую и счастливую жизнь. Ты должна радоваться.
В глазах девушки пляшут ненависть, отчаяние и гнев, но она только кусает губы, не видя выхода, не зная, что сказать. И наконец выдавливает из себя то, что только усугубляет ее вину, собственный приговор:
- Я люблю его. Я готова умереть за возможность служить ему. Я не могу жить без него. Неважно, что это сон, что это морок или бред моего воображения, я люблю его и хочу быть с ним. Вы не понимаете, госпожа Ульрике, я умру без него.
Ульрике смотрит на упавшую на колени девушку и отступает на шаг. Ей хочется подойти и успокаивающе провести рукой по мокрым волосам, но вместо этого она согласно кивает
- Ты права. Я не понимаю. Я не могу понять этого, я только знаю, что твои чувства сильны. И потому тебе тут нет места, ты слишком сильно любишь, и любишь не так.
- А вы ревнуете, да?!
- Нет.
- Ревнуете! И завидуете!
Ульрике с минуту молчит, а потом молча указывает на дверь. Девушка повинуется привычно, не раздумывая, выходит, двигаясь, как сомнамбула. А Верховная Жрица Истинного Короля остается одна, слушать, как затихает за окнами дождь, вызванный милостью ее Бога.
Небо над Замком серое-серое, так и не пролившее все тучи дождем. А в келье Ульрике камин не справляется ни с холодом, ни с сыростью. И ей приходит в голову, что возможно, если просто поговорить с тем, кто на самом деле живет в Замке, огонь загорится ярче и веселее, а девочке, поселившейся несколько веков назад в этой келье, кто-нибудь приснится. И, наверное, она даже не умрет от одного сна. В конце концов, она и так дарит своему богу всю любовь, которая есть в ее сердце.
Автор: Viorteya tor Deriul
Бета: Таэлле
Персонаж: Ульрике
Предупреждение: имеется оригинальный персонаж
Дисклеймер: прав не имею, выгоды не извлекаю
читать дальшеНа улице воздух дрожит раскаленным маревом, а в Замке царит прохладный сумрак. Жрицы-стражницы на внешних стенах изнывают от жары, полуденное солнце белым светом отражается от начищенных доспехов, ни единый порыв ветерка не колышет безвольно обвисшие флаги на башне.
- Будет гроза.
- Да поскорее бы. Уже изжарились все.
Жрицы сидят на бортике у фонтана, одна опустила в воду ноги, вторая протирает лицо влажными ладонями, еще две так и вовсе в мокрой после купания одежде. Они переговариваются лениво, вымотанные жарой и бесконечным бездельем.
- А что, на солнышке зажарились, теперь надо бы остынуть под дождичком. Заодно и помоемся.
- Лучше мокнуть под ливнем, чем второй заход на стену в этом пекле. Сковородка же.
Доспехи свалены в кучу у ног жриц, оружие аккуратно лежит так, чтобы каждая могла дотянуться до своего в любой момент. Расслабленные позы девушек вводят в заблуждение, но на самом деле стражницы Замка всегда начеку, готовые схватиться за оружие и отразить опасность. Которой сроду не бывало.
И они это знают. Все обитательницы Замка это прекрасно знают, но служба есть служба, а упражнения с оружием вносят хоть какое-то разнообразие в жизнь. Молоденьким сильным девицам необходимо девать куда-то энергию. Не все могут провести молодость в медитации и молитве.
- Вы можете сменить ваших сестер прямо сейчас.
Стражницы вскакивают, вытягиваются в струнку, смотрят преданно и внимательно, гася в себе законное возмущение и досаду – не прошло и часа, как закончилась их смена. Но нарушение дисциплины очевидно, и еще несколько часов на палящем солнце – не такое уж жестокое наказание. Главное – быстрое, не недельный пост и не месяц ночных бдений в храме.
Девушки одеваются быстро и молча, только кидают друг на друга хмурые взгляды, помогая друг другу затянуть ремни доспехов. Синеволосая запрокидывает голову, смотрит в раскаленное пронзительно-голубое небо и тихо просит:
- Истинный, ну пошли ты хоть облачко, ну что тебе стоит... Не жмись ты, что тебе, жалко что ли...
Товарки делают вид, что не слышат богохульства, только быстрее собираются и, подхватив оружие рысцой, бегут обратно на посты. Синеволосая не отстает, на бегу продолжает сетовать тихим речитативом, мешая жалобы с едкими замечаниями и неумелой, но прочувствованной бранью. То, как по-свойски она костерит своего Бога, выдает немалый опыт.
Старшая из группы косится на нее недобро и рявкает, обрывая особенно поэтичный загиб. По-хорошему, всей четверке надо бы назначить месяц строгого поста и ночных медитаций. И стражу вне очереди на неделю.
- Потом зайдешь ко мне.
Они все слышат и с опаской косятся назад, но останавливается только одна.
- Слушаюсь, госпожа Ульрике! – рапортует синеволосая, прибавляя ходу.
- Когда потом? – уточняет старшая.
Разумеется, ответа она не получает. Когда на стене мелькает ярко-синий факел растрепавшихся на ветру волос, в чистом, без единого облачка небе раздается первый раскат грома.
В небе над Замком завывает ветер, струи воды лупят камни стен, внутренние дворики заливают ручьи, а внутри царят все те же прохладные сумерки. Каменный пол, чуть влажный, холодит босые ступни, факелы потрескивают и слегка чадят, и больше ничего не нарушает тягучую тишину. Ульрике скользит спокойным взглядом по залу и не входит.
Ее келья в центральной башне, несколькими этажами выше этого зала. В камине потрескивает огонь, в узкие окошки пробивается неровный серый свет, судя по звукам, гроза за окном уже стихает, только вода все не кончается и не кончается. У одного из окон стоит фигура в доспехах, влажные волосы от воды потемнели и укрывают плечи почти сизым плащом, а вернее, мокрой паклей.
- Как прошла ваша стража, сестра Гретхен?
- Мокро и холодно, госпожа Ульрике, - девушка кланяется церемонно, по всем правилам, преклонив колено. А вот права хозяйничать в этой комнате у нее нет, но кто бы еще осмелился развести огонь? Ульрике мягко улыбается, молча кивает на камин.
- У вас тут холодно и сырость нехорошая.
- Он не жадничает, когда его просят. – Ульрике игнорирует объяснение, задумчиво смотрит на огонь. – Сколько тебе лет, сестра?
- Восемьдесят, госпожа. – Ульрике украдкой рассматривает стражницу, девчонку, моложе ее почти в десять раз. Вполне сложившуюся взрослую девушку на полторы головы ее выше.
- И давно ты... Как давно ты позволяешь себе подобные обращения к Истинному?
Девушка не отводит взгляд, не краснеет, но становится очевидно: она прекрасно поняла, о чем именно ее спросила Верховная Жрица. Еще бы не поняла.
- Ты понимаешь, что твои фантазии не подобают жрице Истинного Короля?
Девушка смотрит невозмутимо, только в глубине глаз загорается упрямый огонек. Разумеется. Ульрике хочет засмеяться, хотя нет в этом ничего смешного. – Любовь должна владеть твоей душой, не телом. Наши помыслы об Истинном Короле должны быть чисты и полны великого благоговения.
Девушка кивает, не сводя с Ульрике внимательного взгляда. Она молчит, и это немного необычно. В конце концов, все возможные доводы и возражения уже не раз и не два прозвучали в этой комнате. Ульрике давно знает все ответы, ей ужасно лень произносить их еще раз. Поэтому она почти благодарна Гретхен за молчание и просто любуется ее красотой.
Миниатюрная, голубоглазая, с тонкой талией и маленькой грудью, длинноногая... Ульрике слишком хорошо знает, чем они отличаются друг от друга, и она рада, что Гретхен по сути уже перестала быть жрицей Истинного.
- Так как давно ты перестала хранить чистоту?
Девушка все же не выдерживает и гневно вскрикивает, слишком возмущенная обвинением.
- Ничего такого не было! Я никогда в жизни не буду... – Ульрике останавливает ее одним жестом.
- Я и не думаю обвинять тебя в запретной связи с мужчиной или с кем-либо из твоих сестер, хотя предпочла бы, чтобы это было так.
- Я служу Истинному Королю, и мне запретна любовная связь, как и всякой жрице!
Ульрике коротко улыбается. Ну да, связь запретна, а вся любовь должна быть направлена только на Истинного Короля.
- Ты сохранила в чистоте тело, в отличие от многих своих сестер, но твои мысли теперь полны не любви, а только желания. Если я попрошу тебя рассказать твои последние пять сновидений, что ты мне поведаешь? Неужели ты думаешь, что твои глупые фантазии имеют отношение к служению Истинному?
- Это только сны и ничего более.
Ну разумеется, они обе понимают, что это куда больше, чем просто сны. Ульрике даже знает, чем такие сны закончатся для Гретхен. Чем они могут закончится для любой сновидицы, которая достаточно истово поверит и полюбит свое божество.
- Это знак, что тебе недоступно высокое служение, лишенное страстей. Тебе не бывать жрицей, твое предназначение совсем в другом.
- Ни за что!
Да, все жрицы знают, что может настать день, когда их признают негодными для дальнейшей жизни в Замке. Многие родители отдают дочерей в Замок, надеясь, что если девочка не подойдет, то автоматически получит хорошее приданое и хорошего мужа. Вот только ни одна из тех жриц, кого спешно и с помпой выдавали замуж, навсегда закрывая дорогу обратно, не радовалась возможности сменить быстротечные неверные сны о страсти на объятия живого мужа и радости материнства.
- Ты же знаешь, что возражать бессмысленно. Тебе предстоит стать женой и матерью и прожить долгую и счастливую жизнь. Ты должна радоваться.
В глазах девушки пляшут ненависть, отчаяние и гнев, но она только кусает губы, не видя выхода, не зная, что сказать. И наконец выдавливает из себя то, что только усугубляет ее вину, собственный приговор:
- Я люблю его. Я готова умереть за возможность служить ему. Я не могу жить без него. Неважно, что это сон, что это морок или бред моего воображения, я люблю его и хочу быть с ним. Вы не понимаете, госпожа Ульрике, я умру без него.
Ульрике смотрит на упавшую на колени девушку и отступает на шаг. Ей хочется подойти и успокаивающе провести рукой по мокрым волосам, но вместо этого она согласно кивает
- Ты права. Я не понимаю. Я не могу понять этого, я только знаю, что твои чувства сильны. И потому тебе тут нет места, ты слишком сильно любишь, и любишь не так.
- А вы ревнуете, да?!
- Нет.
- Ревнуете! И завидуете!
Ульрике с минуту молчит, а потом молча указывает на дверь. Девушка повинуется привычно, не раздумывая, выходит, двигаясь, как сомнамбула. А Верховная Жрица Истинного Короля остается одна, слушать, как затихает за окнами дождь, вызванный милостью ее Бога.
Небо над Замком серое-серое, так и не пролившее все тучи дождем. А в келье Ульрике камин не справляется ни с холодом, ни с сыростью. И ей приходит в голову, что возможно, если просто поговорить с тем, кто на самом деле живет в Замке, огонь загорится ярче и веселее, а девочке, поселившейся несколько веков назад в этой келье, кто-нибудь приснится. И, наверное, она даже не умрет от одного сна. В конце концов, она и так дарит своему богу всю любовь, которая есть в ее сердце.