[mazokutales]

Автор: Таэлле
Название: Март
Дисклэймер: не владею и не претендую.
Саммари: нет, ну что-то тут, конечно, происходит...
Примечание: спасибо Виор, Джениус и Эсвет за полезные замечания.

Каменные стены не помогали. От каменных стен, как ни странно, становилось только хуже.

И да, он сам думал, что после недели ночевок в палатках, где стены за ночь отсыревали, а у входа хлюпала вода, где нельзя было толком повернуться, негде было пройтись, чтоб не тревожить часовых — что после всего этого ночевка в стенах и, что важнее, под крышей заброшенного замка ему поможет. Ему и его отряду.

Нет, отряд дело другое: Кристель вон облегченно вздохнул, едва они заехали во двор и обнаружили вполне целый навес для лошадей, да и остальные расслабились. Мудрец едва ли не сразу пристроился в сухом углу и уже полчаса что-то писал при свете пяти свечей.

А генерал шагал взад-вперед вдоль окон, почти машинально перешагивая остатки порогов в дверных проемах. Темные стены сводили генерала с ума ничуть не меньше, чем темные стволы деревьев, словно гнавшие их по запутанным коридорам еще не проснувшегося леса всю прошедшую неделю. Темные голые стволы, тающий лед ручьев, сероватые пятна снега, следами уходящего великана-зимы раскиданные по беспросветно-темной земле. Тьфу, сплошная поэзия, а не пейзаж: от тоски только такая мрачная витиеватость и лезет на ум.

Он остановился, глядя в провал окна, где только в одном углу еще торчал черенок стекла. За окном покачивались те же темные ветви, что преследовали его в лесу, словно пытаясь удержать, оставить себе хоть кусочек, цепляясь за волосы, ловя за плащ... Хотелось — боя, но для боя было рано. Хотелось вырваться на равнину, хоть какую-нибудь, чтоб погнать коней галопом, чтоб в лицо не били ветки, чтоб пахло не сырым мхом и влажным деревом, а зеленью, чтоб неуловимые лесные ручейки потекли настоящими реками. А перед ним были каменные стены, и заросший замковый сад — у дальнего дерева сломана верхушка, ветки засыхают, — и даже на подоконник не присядешь толком из-за осколков.

Спутники остались позади, проема за три по анфиладе, как раз достаточно, чтоб видно было светлое пятно на полу — Мудрец не спешил гасить свечи. За окном ветви раскачивались быстрее. Ветер усиливался: им повезло с ночлегом, на самом-то деле, пусть даже генерал не уснет за тяжелыми каменными стенами, за пустыми окнами которых волновались голые темные ветви.

Генерал отвернулся от окна, но смотреть тут больше было не на что: сломанная скамья, гобелен на дальней стене, истрепанный так, что хозяева, верно, бросили его здесь сами. Куча каменных обломков у порога в соседнюю комнату. Он измерил комнату шагами — семь до дальней стены, одиннадцать от порога до порога, — подумал, не вернуться ли к своим. Снова подошел к окну. Наклонился и выглянул наружу, опершись ладонью на свободный от осколков участок подоконника.

В щеку ему хлестнул ветер, и он порадовался, что ближе всего ветки подходили к окнам в предыдущей комнате. Ветер... Генерал вдохнул и на секунду прикрыл глаза, представляя, что ветер дует с равнины, а глухой звук копыт по траве звучит все чаще, и лес остается позади. Только на секунду: слишком тихо здесь, их кони, должно быть, уже спят под своим навесом.

А потом он услышал раскат грома. Еще не осознавая, что именно слышит, не веря, что гром действительно прозвучал в холодной талой тишине, выпрямился, глубоко вдохнул стремительно свежевший воздух сада — и уже по-настоящему услышал второй раскат. И третий.

И тут сверкнула молния — где-то над лесом, подумал он смутно, но это уже не имело значения, потому что он забыл о лесе, о темных ветвях сада и о холодной земле. Разбивая ночное небо, молнии словно летели колючим стремительным водопадом сквозь его кровь, и он чувствовал, как пробуждается, оживает подобно весенним землям, пронизанным нитями первых трав и жилами первых потоков, как дождь, ветви и ветер, и даже каменные стены сплетаются в единое целое, могучей рекой ведущее его вперед.



В комнате, где спали путники, давно уже не горели свечи. Из дальнего конца анфилады, прогоняя тени из углов и высвечивая истрепанные изображения на забытых гобеленах, по всему этажу растекался слабый, но ровный свет.