[Таэлле]

Автор: Таэлле
Название: Пришла весна
Дисклэймер: не владею и не претендую, и вообще просто так фантик.
Саммари: = названию.
Написано на весенний челлендж.

Мама всегда говорила, что весна — пора любви. Весной ее особенно тянуло устраивать балы, поощрять чужие увлечения и организовывать себе и другим романтические пикники и прочие маленькие приключения.
Разумеется, все остальные времена года ей тоже казались порой любви, так что в дополнительной весенней суете особой нужды не было. Временами Гвендаль даже говорил ей об этом. Мама, разумеется, не обращала на его слова никакого внимания: любовь или хотя бы перспектива любви делала ее неудержимой.
Шин-Макоку вообще везло на неудержимых Мао, решил Гвендаль очередной весной, когда в кабинет к нему влетел его величество двадцать седьмой мао.
— Гвендаль! — озабоченно воскликнул Юури. — Ландыши!
— Ландыши? — эхом повторил Гвендаль, почти удивившись. Весной, когда открывалось судоходство и облегчались поездки по основным дорогам, его величество обычно впутывался в дела каких-нибудь мадзоку, людей, животных — кого-нибудь, кому срочно требовалась помощь. Но вот цветы его тревожили, кажется, впервые.
— На городском рынке они сразу у трех торговок, и это с одного только краю, я вглубь не заходил. Я спросил, откуда цветы, и мне сказали, что их рвут в лесу, там их полно. Гвендаль, их же очень легко уничтожить — они наверняка половину вытаптывают, я читал, в нашем мире во многих странах ландыши уже давно охраняемые растения, потому что люди их почти погубили, вот так вот вырывая или вытаптывая в лесах. С этим нужно что-то делать, я вот тут подумал, что…
Гвендаль со вздохом отложил последний доклад из посольства в Большом Шимарроне и начал делать записи — расспросить торговок, послать гонца к Ундине, спросить у Гюнтера, что по ландышам есть в библиотеке…
Мамина пора любви, подумал он, подавляя вздох, куда меньше отвлекала его от текущих дел.

---

[Таэлле]

Автор: Таэлле
Персонажи: Юури, Конрад и вся честная компания
Дисклэймер: не владею и не претендую.
Для Виор, которая хотела поцелуйный драббл.


Все, пожалуй, вышло из-за поездок на Землю.
Ну то есть не возвращаться на Землю Юури не мог, а брать с собой остальных он не планировал, оно как-то само собой получилось, тем более, и маме с папой они понравились, а потом, был же еще Мурата, которому тоже надо было домой, так что все равно уже куча народу из Шин-Макоку побывала на Земле. Нет, не куча, конечно, хоть так иногда и казалось, когда они выныривали все вместе в ванне у них дома. И потом еще Шори, и Мурата, так что Юури понятия не имел, кто предложил рождественскую вечеринку в замке Клятвы на Крови.
Нет, наверное, прием. Если в замке – то должен быть прием.
И в целом получилось здорово: Эффи с утра пекла печенье – весь замок пропах корицей, – Грета в красном колпачке бегала ей помогать, «Супер-Изготовлятор Конфетти – Ррраз, и Лети!» у Аниссины, правда, взорвался, но это просто вышло так, что половина коридоров и часть двора у окон ее лаборатории засыпало конфетти, для праздника даже красиво.
Юури стоял у дверей зала и смотрел на то, как Гюнтер о чем-то негромко разговаривал с Муратой, Грета пыталась танцевать с Вольфрамом, служанки хлопотали у стола… Конечно, ему стоило бы призадуматься о том, что Гюнтер и Мурата – потенциально опасное сочетание, как два химических элемента, способных породить непредсказуемо шумную реакцию, но он не призадумался.
Пока в наступившей на секунду тишине отчетливо не прозвучали слова Мураты: «Еще традиции? Ну, например, принято украшать комнаты ветками омелы, и тем, кто стоит под такой веткой, полагается поцеловаться…»
И восхищенное «Ах, какой изысканный и романтичный обычай!» от Гюнтера.
И радостно-звонкое «А омела – это вон та ветка, прикрепленная над дверями?» от Шери-сама.
И пока он не оглянулся через правое плечо, встретив слегка растерянный взгляд стоявшего совсем рядом Конрада.
Кажется, на них уставились все собравшиеся.
- Давайте, традиция есть традиция! – весело потребовала Шери-сама.
Гюнтер, кажется, охнул. Или простонал что-то — Юури побоялся прислушиваться. Он повернулся к Конраду, сделал решительный шаг ему навстречу и, приподнявшись на цыпочки, прижался губами к губам Конрада.
На таком близком расстоянии глаза Конрада кажутся больше.
И в них особенно хорошо заметны серебристые искорки: или просто вот сейчас искорки блестели ярче?
На цыпочках трудно сохранять равновесие, подумал Юури как раз в тот момент, как Конрад взял его за предплечья, помогая удержаться на ногах. Наверное, глупо было бы упасть на Конрада. Наверное.
Руки у Конрада были теплые. А губы — суховатые и чуть потрескавшиеся, потому что если бы это у Юури были сухие и потрескавшиеся губы, он бы это точно раньше заметил.
А вот сердце гулко стучало в груди все же у самого Юури.
Он слегка раздвинул губы и коснулся языком губ Конрада. Сразу и нижней, и верхней, очень удобно проверять на сухость, только, конечно, если лизнуть их, они уже не сухие, и Конрад на вкус был немножко как корица – так Юури и знал, что уж Конраду-то дадут попробовать печенья, - но не только как корица, что-то еще, но он не так уж хорошо различал вкусы, а в ушах у него шумело, а Конрад на секунду притянул его поближе, это точно, а потом отодвинулся и сказал:
- Дыши, Юури.
Но не отпускал еще целых две секунды.
Юури глубоко вздохнул. Оглянулся. Увидел – сначала общим пятном, потом все четче – завороженные лица служанок, заинтересованную улыбку Шери-сама, блеск в глазах Аниссины, задумчивый взгляд Гюнтера, направляющегося в их сторону Вольфрама…
Попятился.
Слабо улыбнулся.
И бросился прочь из зала.
Пока не добежал до комнатушки недалеко от кухни, прежней кладовой, в которой иногда играла Грета, но больше ей никто не пользовался.
Юури сидел на полу, прислонившись спиной к стене под крошечным окном, и думал о том, что во всем виноваты поездки на Землю. И традиции. И печенье с корицей. Или вообще не думал: думать получалось не очень – в ушах все еще шумело.
А когда шуметь перестало, он подумал о том, что не стоило вот так сбегать. И о том, что по коридору кто-то идет.
Очень не хотелось, чтобы это был Вольфрам.
Дверь открылась.
- Юури, - очень тихо сказал вошедший в комнату Конрад.
Юури поднялся на ноги.

---

[Таэлле]

Название: Узнавание
Автор: Icefalcon
Оригинал: community.livejournal.com/conradxyuuri/14157.ht...
Пэйринг: Конрад/Юри
Разрешение на перевод получено.
Спасибо Тарису и Эсвет за помощь в вычитке.


Юри все время узнавал что-то новое.

За сегодняшний день, например, он узнал десять новых для себя вещей.

1. Он узнал, что если положить руку на запястье Вольфрама, то по телу Конрада пробегает заметная волна напряжения.

2. Он узнал, что шестнадцатый Мао правил всего шесть дней, а потом подавился до смерти рыбной косточкой.

3. Он узнал, что если наткнуться на Конрада в купальнях, то лицо Конрада вспыхнет отнюдь не румянцем смущения.

4. Он узнал, что есть способ прогнать марёку сквозь сердечную мышцу так, чтобы остановить сердечный приступ.

5. Он узнал, что если «случайно» споткнуться, спускаясь по лестнице, объятия Конрада будут жарче и ярче летнего солнца, и что Конрад задержит его в объятиях на мгновение дольше, чем следовало бы — так, что Юри будет весь гореть.

6. Он узнал — и невольно сочувственно вздохнул — что один из конюхов обзавелся синяком под глазом и невестой.

7. Он узнал, что если подойти к Конраду поближе и неожиданно быстро глянуть ему прямо в глаза, Конрад больше не сможет встретить его взгляд, не вздрогнув при этом еле заметно.

8. Он узнал, что если Гвендель поспешно удаляется в каком-то направлении, лучше сначала поспешить за ним, а потом уже выяснять, что там еще изобрела Аниссина.

9. Он узнал, что мощь, наполнявшая его как Мао, не идет ни в какое сравнение с той мощью, которую он чувствует в себе, когда сильный мужчина теряет из-за него контроль над собой, дыша жадными поцелуями ему в шею, обжигая ухо Юри пылким вопросом; что мощь Мао не сравнить с яростной янтарной вспышкой, заставляюшей сердце Юри биться быстрее в ответ на эту мольбу…

10. Он узнал, что ему очень нравится отвечать на вопросы Конрада, подробно, с частыми отсылками к внешним источникам, примечаниями, да еще и частенько с до ужаса путаным синтаксисом.

Юри все время узнавал что-то новое.

---

[Tykki]

Название: Смена ролей.
Автор: Хико ака Тикки.
Рейтинг: PG.
Жанр: джен.
Канон: скорее новеллы.
Центральные персонажи: Адальберт, Конрад. В том плане, что это Адальберт-центрик и Конрад-центрик, но между собой они почти не взаимодействуют =)
Краткое содержание:

убрано под кат ввиду особой краткости

после битвы при Артеллино Конрад некоторое время был самой популярной фигурой в родной стране и мог сделать очень многое, начиная с захвата фактической власти. Но не сделал. Не исключено, что потому, что одновременно умерла Джулия. Зато он получил роль хранителя её души. Адальберт, не поставленный в известность о том, что будет с душой Джулии, отчаялся, ушёл в государственные изменники и т.д. и т.п. Впрочем, он тоже лапочка, учитывая, что громко и вслух сомневался в верности полукровок именно он, а полукровки во главе с Конрадом получали за это самоубийственные назначения, последним из которых стало Артеллино.
А если бы Конрад всё-таки выбрал по-другому?)

------
Мне не нравится такой Конрад.
Юури, «Chi niwa Ma no Tsuku Hoshi ga Furu!»
------

После битвы при Артеллино Конраат, лорд Веллер, стоит на вершине мира, и мир готов склониться пред ним.
Пусть не весь пока - но для начала хватит и Синма-коку. Жертва Лютенбергской части не должна оказаться напрасной. Пусть почти вся она полегла под Артеллино, но ход войны изменился. И все знают, что обязаны этим командиру лютенбергцев.
Поэтому он может вернуться в замок Клятвы-на-крови, не опуская взгляда ни перед кем. Поэтому придворные низко кланяются и бормочут: "Ваше Высочество!..", хотя лорд Веллер давно забыл, что так могут обращаться и к нему. Поэтому Совет Десяти аристократов молчит и ждёт, что сделает тот, любое решение которого сейчас безоговорочно поддержит всё население Синма-коку.
Поэтому Регент стелется перед племянником и обливается холодным потом, колеблясь между немедленным побегом и своевременным покушением.
Первый раз все забыли о том, что лорд Веллер - полукровка.
Никогда ещё он не чувствовал себя так. Горячка боя, в который он увлекал за собой, ещё лихорадит его тело и душу, и он словно парит на крыльях своей невозможной победы, и ему кажется, что отныне он сможет совершить всё, что угодно.
А потом ему сообщают новость. Он не мог ничего знать об этом раньше, как не мог и ничего предотвратить, всё-таки два чуда в одни руки - это чуть-чуть многовато.
Леди Сюзанна-Джулия фон Винкотт мертва.
И с этим ничего не поделаешь.
В какой-то момент, глядя на осунувшуюся Гизелу, сказавшую про Джулию, обнимая рыдающую мать, лорд Веллер думает, что всё-таки всё было зря. Что теперь не важно, как он поступит дальше.
Но вечером, когда Йозак Гриэ под каким-то предлогом навещает командира в его нынешних - роскошных - апартаментах, он видит в глазах того мрачную решимость.
- Жертва наших не должна оказаться напрасной, - говорит лорд Веллер на вопросительный взгляд Йозака. - Штуффель завтра вернётся в свои владения без права их покидать. Я стану Регентом вместо него. Нельзя, чтобы это продолжалось дальше.
- Так точно, командир, - первый раз после Артеллино сияет улыбкой Йозак. Лорд Веллер не отвечает ему тем же.
На следующий день лорд Штуффель фон Шпицберг возмущается и рассказывает, что всегда желал только лучшего для страны; но на самом деле он рад, что так легко отделался. Лорд Веллер, увы, не может позволить себе назначить более суровое наказание, и дело не в том, что Штуффель - один из Десяти, а в том, что он - старший брат его матери.
И Сесилия благодарна сыну за то, что тот не стал мстить.
Но проходит не больше получаса с отъезда фон Шпицберга, и терпение нового Регента снова подвергается серьёзному испытанию.
Потому что, ворвавшись в тронный зал почти по телам пытавшихся задержать его солдат, перед Веллером стоит лорд Адальберт фон Гранц.
Они меряют друг друга взглядами, далёкими от дружеских. Смерть женщины, которую любили они оба, не только их не примирила, но и увеличила разделявшую их пропасть.
- Значит, так? - презрительно спрашивает наконец Адальберт. - Значит, у Син-о появился новый пёс, исправно выполняющий все команды?
- Я защищаю страну, - сквозь зубы отвечает лорд Веллер. - Которая является мне родной, что бы за ложь ты ни распространял.
- Ложь? - вскидывает голову Адальберт. - Ещё не факт! Что подскажет тебе твоя человеческая кровь теперь, когда ты дорвался до власти? Лечь под Симарон? Или во всём подчиняться мертвецу, который отправил на смерть и Джулию? Одно другого хлеще!
- Взять его! - не своим голосом командует лорд Веллер солдатам, неуверенно топчущимся у дверей.
- По какому обвинению? - зло хохочет Адальберт, выхватывая меч. - Усомнился в преданности полукровок? Велика беда!
- Из-за тебя... - лорд Веллер с белым от ярости лицом сам идёт на него, но вокруг Адальберта - барьер. - Артеллино... Джулия... Из-за тебя!..
- Из-за Син-о! - рычит Адальберт. - Из-за проклятого порядка в этой стране, где слова живых значат меньше слов мёртвых! Я отрекаюсь от Синма-коку, и ноги моей здесь не будет, пока это всё не закончится!
Марёку вокруг него взрывается сполохами, солдат сметает волной, и даже лорд Веллер с трудом удерживается на ногах.
- Тебе даже нечего мне противопоставить, - бросает ему через плечо Адальберт. - Полукровка без марёку!
Ему удаётся покинуть замок беспрепятственно.
Беда только в том, что, хотя мосты за собой он и сжёг без колебаний, лорд Адальберт фон Гранц не знает, что ему делать после этого.

В храме Син-о дух досадливо прищёлкивает языком. Ситуация не совсем такая, как хотелось бы, но ничего непоправимого в ней нет.
Конечно, с миссией лучше бы справился первый, но, раз теперь ему не до того, на худой конец сойдёт и второй.
А что до проклятий и оскорблений - то никто, если ему дадут выбор, на них свою жизнь строить не станет.
Нужно только немножко подождать.

В итоге Адальберт оседает не так уж далеко от границы. Люди из деревень быстро начинают считать его местным героем - он яростно защищает их от мадзоку, хотя для него это не больше чем способ свести счёты.
Там его и застаёт известие о заключении мира. Условия у того не сказать, что б совсем хорошие, но все в Синма-коку помнят, что до Артеллино подписать предлагали только безоговорочную капитуляцию. И даже Адальберт, если бы смог отбросить свою пристрастность, увидел бы, что лучшего добиться было нельзя.
Вскоре начинают доноситься и слухи о возведении барьера вокруг страны. Всех владеющих сильной марёку собирают в замке Клятвы-на-крови, чтобы они приступили к осуществлению этих планов.
Регент собирается закрыть страну от внешних воздействий, практически прекратить экспорт и импорт.
Люди часто говорят Адальберту, что, может, оно и к лучшему. Пусть проклятые мадзоку варятся в собственном соку, не мешая остальному миру своим присутствием.
Адальберт только хмыкает. Решение кажется ему пораженческим.
Когда к нему приходит первое послание из храма Син-о, он, побагровев от ярости, рвёт то на части.
Второе послание постигает та же судьба.
И только третье Адальберт всё-таки вскрывает.
Впрочем, прочтя, он тут же сминает его и зашвыривает в угол.
Но после этого его часто можно видеть погружённым в задумчивость.
Вместо четвёртого послания к нему является одна из храмовых стражниц.
- Мне нечего там делать, - сразу рычит Адальберт, не дожидаясь даже приветствий. - А Син-о нечего мне сказать, разве что он извиниться хочет? Почему-то сомневаюсь!
Стражница терпеливо ждёт окончания вспышки.
- Госпожа Ульрике просила вас увидеться с ней, - мелодично говорит она. - Ей хочется поговорить с вами о надежде.
- Вон! - орёт Адальберт.
Через неделю стражница приходит опять.
На третий раз Адальберт возвращается с ней в Синма-коку.
Маленькая Ульрике встречает его во внутреннем дворе храма. Длинные серебристые волосы стелятся за ней шлейфом.
- И в чём тут надежда? - воинственно вздёргивает подбородок Адальберт.
Ульрике выдерживает паузу, глядя на него сквозь ресницы, а потом размеренно говорит:
- Смерть леди Сюзанны-Джулии фон Винкотт никогда не являлась конечной целью всемогущего Син-о. Наоборот, её душе предстоят великие свершения.
Боевой запал покидает Адальберта с мучительной медлительностью, а с ним вместе, такое ощущение, уходят и все силы.
- Я хочу поговорить с Син-о, - хрипит Адальберт.
- Сейчас вы не готовы, лорд фон Гранц, - из стороны в сторону качает головой Ульрике. - Но три дня уединения и поста должны вам помочь.
В первый день из трёх Адальберт молча сидит у стены отведённой ему кельи. Ему приносят воду, но больше ничего. Заснуть у него не получается.
Во второй день он изрыгает ругательства и проклятия, обвиняя в случившемся всех, кроме себя самого.
Третий день застаёт его распростёртым на полу кельи. Адальберт снова молчит, но это другое молчание. Один раз, закрыв глаза, он шёпотом просит об искуплении.
На четвёртый день дверь кельи отпирается, и Адальберта ведут совершать все очистительные ритуалы, что должно совершить перед тем, как войти во внутреннее святилище храма. Ульрике, увидев его после этого, кивает, подтверждая, что теперь он готов.
- Продолжаете ли вы испытывать ненависть к тем, в чьих жилах течёт человеческая кровь, лорд фон Гранц? - спрашивает она.
Адальберт неопределённо хмыкает. На этот вопрос он не хотел бы отвечать даже себе самому.
- Но вы же сейчас живёте среди людей? - поднимает брови Ульрике. - И даже защищаете их?
Когда Адальберт так ничего и не говорит, она поворачивается к дверям святилища и словно ненароком замечает:
- Советую вам хорошо подумать об этом до того, как войдёте.
Когда Адальберт выходит из этих дверей, на лице у него - целая гамма самых разнообразных чувств. Но он бережно, как самое драгоценное сокровище, сжимает в руках сосуд с мягко сияющим внутри шариком света.

Конраат, лорд Веллер, тоже сминает послание, скреплённое печатью храма Син-о. Там говорится о том, что повелением Син-о лорд фон Гранц освобождается от всех лежащих на нём обвинений и с этого момента находится под защитой. Хорошо, что хотя бы храма, а не лично это объявившего.
У лорда Веллера на языке вертится много колких слов и вопросов на тему того, чем заслужил такую милость сыпавший пpи их последней встрече проклятьями в адрес существующего порядка Адальберт. Но возможности побеседовать с тем с глазу на глаз нет - верный Йозак прочесал всю страну частым гребнем и фон Гранца не нашёл. Не видели его и в Симароне, и в Калории, и где-либо ещё. Пока барьер не завершён, можно разузнать о таких вещах. Потом будет можно тоже, впрочем: Йозак Гриэ настаивает на том, что надо оставить пару хорошо охраняемых, известных только высшему руководству лазеек, чтобы шпионы имели возможность доносить новости извне.
Но Адальберт словно исчез с лица земли. И скоро, значит, обратного хода в Синма-коку ему всё равно не будет.
Закрытие страны. У лорда Веллера у самого порой кружится голова, когда он осознаёт всё, что кроется за этими словами. О таком не приходилось слышать нигде, даже в Сэйса-коку.
Разумеется, это нелегко в любом из смыслов. Гвендаль неделями, без перерыва на еду и сон, корпел над расчётами, фактически перестраивая всю экономику. Совет Десяти исходил желчью на тему того, на какое время это подорвёт силы всех обладателей марёку. Кое-кто даже присылал протесты против прекращения культурных контактов с другими нациями.
Но большинство всё это время продолжало быть на стороне лорда Веллера.
Они с Вольфрамом поссорились на минувшей неделе. Точнее, ссорился в основном Вольфрам, а Конраат молчал. Пока наконец не прекратил излияния о ведущей роли мадзоку в истории негромким замечанием о том, что с тыловых и с передовых позиций эта роль выглядит несколько по-разному. Вольфрам пошёл пятнами и стрелой вылетел из зала.
Присутствовавшая при этом Сесилия укоризненно заметила, что можно было бы помягче. Но, отдав власть сперва брату, а потом сыну, Ма-о вовсе не стремилась получить это бремя обратно, так что дальше обсуждать тему не стала.
Сжав кулаки, лорд Веллер заставляет себя думать о том, что всё-таки многие видят пользу, которую приносят его действия. Гвендаль; Гюнтер фон Кляйст; Гизела (хотя ему неприятно говорить с той, кто сообщила ему о смерти Джулии, но он старается не подавать виду); Йозак Гриэ. Это только ближний круг – и это те, кто помогает планам Конраата осуществляться.
Он ни за что не признается себе, что каждый из эти планов досконально, до последней мелочи проверяет на то, будет ли от них польза мадзоку и не будет ли вреда, из-за того, что в памяти горят высокомерные слова Адальберта.
«Усомнился в преданности полукровок? Велика беда!».
При Артеллино лорд Веллер показал всей стране, как велика эта преданность. Сейчас само слово «полукровка» почти не употребляется – в какой-то момент общественное мнение заключило, что главное, чтобы в жилах текла кровь мадзоку, а что ещё там примешается – не важно. Искренне ли в этом уверены или нет, но это лучше, чем было раньше
Тем не менее, лорд Веллер ежечасно старается доказать, что те слова не имели никакого отношения к действительности.
Пожалуй, всё же неправильно будет сказать, что он одержим этой целью.
Просто у него больше нет ничего другого, ради чего стоило бы жить.

Последние дни беременности Сибуи Мико Адальберт несёт вахту в бостонском районе, где она сейчас живёт, как заправский сталкер. Да, значение этого термина ему успели объяснить.
В тот момент, когда Мико выскакивает на улицу и начинает лихорадочно пытаться поймать такси, оказывается, что такая перестраховка была не напрасной. Как и сумма, выплаченная водителю за дежурство в этот день.
Адальберт не назвал бы себя специалистом по поведению женщин на последней стадии беременности, но, как ему кажется, щебетать они в этот момент должны бы и поменьше. Особенно с незнакомцами, которые всего-то сказали, что не против отложить свои дела, чтобы таксист сперва отвёз даму в больницу. В течение нескольких минут на Адальберта обрушивается водопад историй из жизни семьи Сибуя и столько же вопросов относительно него самого.
«Вы немец? Тоже путешествуете? А мы вообще живём в Японии, но вы поняли, наверное. У вас красивый нос, вам говорили? А вы футболист?» - и так далее, и тому подобное.
Адальберту неловко с ней, хотя он пытается улыбаться в нужных местах, что она находит очаровательным, а он – жизненно необходимым, потому что её муж сказал, что с таким свирепым лицом он похож на разбойника с большой дороги.
Через некоторое время Адальберт понимает, что Мико просто очень волнуется за будущего ребёнка. И действительно, всё чаще она перескакивает на жалобы о том, что не слишком ли жарко, как это может повлиять на малыша, и насколько страшно, что он родится вдали от дома, не будет ли он из-за этого слабеньким…
- Я думаю, у вас не может родиться слабый ребёнок, - он начинает говорить это просто, чтобы утешить, но с удивлением понимает, что искренне так считает. Несмотря на то, что Сибуя Мико – человек, а значит, следующим пристанищем для души Джулии будет полукровка. Прочистив горло, Адальберт продолжает: - Да и рождённые летом вырастают сильными, а сейчас самый разгар лета, июль… - Не зная, что добавить ещё, он замечает: - В моей стране июль называется «юури».
- Какое милое название! – хлопает в ладоши Мико. К счастью, они уже почти приехали.
Адальберт ещё порядком задержится на Земле. Сперва в Бостоне, разумеется: семья Сибуя, похоже, просто притягивает на себя всяческие неприятности, и нельзя же их так бросить. И, хотя Адальберт знает, что не его роль – присматривать сейчас за душой Джулии, он не может противостоять искушению. Поэтому все путешествия в разных странах в конце концов приводят его к месту обитания её нового воплощения.
Пока, наконец, Ульрике не говорит, что пора бы и вернуться.
К этому моменту он уже смог признаться себе, что в основе его нелюбви к людям и полукровкам лежала только ревность к Конраату, и ничего больше.
Пока Адальберта не было в Синма-коку, барьер завершили. Правда, под угрозой проклятия Син-о один из мадзоку, накладывавших чары, оставил лазейку и сообщил о ней храму. В замке Клятвы-на-крови о ней не знают.
Поэтому Адальберт, хотя ему предоставили жилище при храме, возвращается в человеческую деревню, в которой жил раньше. Правда, в Синма-коку он тоже часто заглядывает – ожидая новостей о будущем Ма-о.
В один из таких визитов он встречает Вольфрама. Тот с мрачным видом прискакал к храму и кружит неподалёку, а Адальберт как раз часом раньше подумал, что ветка одного из деревьев в округе – отличное место для полуденной сиесты.
- Что здесь забыл третий сын? – со смешком окликает он Вольфрама. Тот в изумлении вскидывает голову – и, не иначе как из-за того же изумления, искренне выдыхает:
- Я тебя искал!
- Меня? – приподнимает брови Адальберт. У него ленивое добродушное настроение, и даже нервные принцы не способны это изменить.
- Значит, Гриэ был прав, говоря, что шпионы тебя видели! – нетерпеливо хлопает себя по бедру Вольфрам. – И что? Ты собираешься поднимать восстание против Веллера или нет?
Адальберт чуть не падает с ветки.
- Мы говорим о твоём старшем брате, том, который Регент при вашей общей матери? – приняв сидячее положение, усмехается он.
- Он мне не брат! – вспыхивает Вольфрам. – Он полукровка! И предаёт интересы мадзоку! Почему мы должны прятаться за стеной, как будто совершили что-то постыдное? С мадзоку же всё в мире и началось!
- А. – Почесав в голове, Адальберт спрыгивает на землю. – Знаешь что, третий сын, я тоже не в восторге от идеи с барьером, признаюсь тебе честно… Но давай-ка ещё раз обсудим вопрос полукровок.
- Что тут обсуждать? – брезгливо морщится Вольфрам. – Разве не ты сам…
- С тех пор я поумнел, - улыбается Адальберт.

Войдя в комнату, Гвендаль видит, что Конраат лежит на софе, закинув ноги в сапогах на подлокотник. Мундир Регента полурасстёгнут, каштановые пряди прилипли к шее, рука закрывает глаза.
- Гвен, ты? – не меняя позы, спрашивает лорд Веллер.
- Да. – Гвендаль отходит к окну и стоит там, заложив руки за спину.
- Слышал о Вольфраме?
- Да.
- Уйти к Адальберту, надо же… - горько смеётся Конраат. – Я даже и не знал, что он настолько меня ненавидит.
На эти слова Гвендаль предпочитает не отвечать.
Конраат встаёт и тоже подходит к окну, упираясь в стекло ладонью и лбом.
- Я принёс один только раздор в семью, да? – слышит Гвендаль обращённый к нему тихий вопрос. Искоса посмотрев на брата, лорд фон Вольтер сдержанно говорит:
- Я считаю, что то, что ты делаешь, – правильно. Либо так, либо война, а сейчас мы к новой войне не готовы.
- Вольфрам, похоже, не согласен, - вздыхает лорд Веллер.
- Вольфрам ещё молод. Позже он поймёт, что во славу предков мы не обязаны отправлять на бойню цвет наших войск.
- Как жаль, что тогда главнокомандующим был не ты… - снова вздыхает Конраат.
По сравнению с более массивно сложенным Гвендалем он всегда казался худощавым, но сейчас от него осталась одна тень, а круги под глазами не сходят которую неделю.
Проект с барьером всем дался нелегко, но есть же, как считает Гвендаль, пределы того, насколько можно себя загонять… Он не знает, кому и что стремится доказать его брат, работая вот так вот на износ, но он вполне отдаёт себе отчёт в том, что Конраат – лучшая альтернатива из тех, что есть, а значит, нельзя дать ему свалиться.
Если бы ещё Вольфрам об этом подумал прежде, чем с мальчишеским шиком уходить в оппозицию…
- Ты выглядишь нездоровым. Я пришлю к тебе Гизелу, - сообщает Гвендаль.
Лорд Веллер равнодушно пожимает плечами.
Последнее время ему легче говорить с Гизелой, но он не понимает её мотивации. И заботы о нём.
- Вы слишком переутомляетесь, Ваше Высочество, - говорит Гизела, закончив осмотр. – Этого не может выдержать ни один организм, даже такой закалённый, как Ваш.
- Было бы у меня марёку – выдержал бы, - замечает лорд Веллер, исподтишка наблюдая за её реакцией. В конце концов, как бы ни поменялось отношение к полукровкам (что всё-таки легче благодаря тому, что большая часть их погибла под Артеллино…), только что он вслух признался в том, что испокон веков считалось в Синма-коку позором.
Гизела задумчиво прикусывает губу.
- Навряд ли, - наконец выносит вердикт она. – Вы и стихию бы такими темпами истощили. Но это вопрос, который я хотела бы с Вами обсудить, Ваше Высочество: поскольку нельзя сказать точно, что в будущем на вас никогда не будут совершать покушения обладатели марёку или хоорёку, не хотели бы Вы задуматься о защите от этого? Можно было бы создать артефакт, в котором было бы сосредоточено марёку, из которой Вы могли бы черпать при необходимости…
- Какое тебе до меня дело? – перебивает её Конраат.
- Простите? – растерянно смотрит она на него.
Он нетерпеливо взмахивает рукой:
- Я могу понять твоего отца или Гвена – они политики, им важен не столько я, сколько то, что я предлагаю. Но ты же тоже солдат, не больше. Так что ты обо мне заботишься? Или скажешь, что тебе всегда было всё равно, что мой отец – человек?
Удивлённо слушавшая его Гизела на этом моменте подбирается и твёрдо отчеканивает:
- Я никогда не судила о ком-то по крови, что в нём течёт. Мне жаль, что Вы так обо мне подумали, Ваше Высочество.
- Не судила?.. – Конраат останавливается, поражённый внезапной догадкой. – Погоди… так ты?.. – решительно взяв Гизелу за плечо, он наклоняется к её губам, уверенный, что понял, что ей нужно.
- Нет! – от неожиданности она отталкивает его в полную силу, как врага, и лорд Веллер отлетает к софе. – Прошу меня простить, - быстро кланяется, придя в себя, Гизела. – Я не собиралась нападать, Ваше Высочество. Но Вы неправильно поняли. Я забочусь о Вас не поэтому. – С каждой фразой она отступает к выходу. – Заботиться о Вас меня попросила дорогая мне подруга, и я выполняю данное ей обещание. – Уже находясь в дверях, она тихо добавляет: - Не оскорбляйте её память.
Оставшись один, лорд Веллер срывает с шеи кулон, как будто тот его душит, и замахивается, чтобы швырнуть им в стену.
Но в середине движения его рука замирает.

Сибуя Юури, попав в деревню мадзоку, вызывает там настоящий переполох: ведь почти двадцать лет никто в округе не видел новых лиц. Чёрные глаза и чёрные волосы намекают местным, что всё более чем в порядке, но сразу поверить в воплощение легенды трудно. К счастью, именно сейчас Регент в этих краях, и можно позвать его, чтобы он разобрался, что же это за диво дивное…
Лорд Веллер хмурится, увидев мальчишку, бормочущего что-то непонятное. Но Син-о ясно дал понять, что Ма-о, который придёт на смену Сесилии, в прошлой жизни жил в Синма-коку. Поэтому Регент кладёт ему на лоб правую руку – на ней перстень, в котором заключена марёку – и вызывает память о нужном языке.
Юури видит перед собой хмурого бледного человека с каштановыми волосами до плеч, который, к тому же, смотрит на него с заметной неприязнью. Причины этого Юури неясны, но он рад, что теперь хотя бы понимает чужую речь. Правда, он-то думает, что это как раз все перешли на японский.
- Не говорите чепухи, - сухо возражает ему лорд Веллер. – Это язык Синма-коку, страны, в которой вы рассчитываете стать Ма-о.
- Чего? – Юури никто в известность об этих планах ещё не поставил, но Регент в тот момент уверен, что он притворяется. – Синма-коку? Ма-о? Кто вы такой?!..
Регенту эта игра не доставляет удовольствия, но он представляется:
- Конраат, лорд Веллер.
- Кон- раа… - для Юури имя звучит неудобно и непривычно, но он, просветлев, подбирает более знакомый вариант: - Конрад?
Лорд Веллер удивлённо моргает: так его ещё никто не называл. Но прежде, чем он успевает решить, как к этому относиться, раздаётся стук копыт, и в деревню буквально влетают всадники, возглавляемые Адальбертом.
- Юури! – кричит тот и с облегчением видит, что тот, кого он зовёт, цел и невредим. – Юури. – Не спуская глаз с Регента, он подаёт коня ближе и протягивает руку. – Забирайся, и я тебя отсюда увезу.
- Адальберт фон Гранц! – шипит разъярённый Регент.
- Ваше Высочество! – насмешливо салютует ему Адальберт. – То есть уже – Ваша Светлость, мы все помним, что Сесилия уже отреклась, правда?..
- Что здесь происходит? – безуспешно пытается понять хоть что-то Юури.
Лорд Веллер выхватывает меч из ножен – но Адальберт не спешит сделать того же.
- Защита храма Син-о, - с улыбкой напоминает он.
- Трус, - сплёвывает Регент.
- Но не первый среди трусов, Веллер. Не первый. – Адальберт рискует перевести взгляд на Юури, и тон его смягчается: - Сир. Езжайте со мной, пока не подоспел его эскорт. В храме вам всё объяснят.
Поставленный перед таким выбором, Юури предпочитает отправиться с тем, чей меч остался в ножнах.
- Кто это был? – спрашивает он по дороге, трясясь в седле за Адальбертом.
- Лютенбергский лев, - улыбается тот.
- Лев?! – Юури изумлённо оглядывается. – А выглядел, как человек…
Адальберт с удовольствием хохочет, откинув голову.
- Сир, многое в мире выглядит не тем, чем является, - нравоучительно говорит он. – Но в данном случае и Конраат, и я – не люди, а мадзоку.
Объяснять Юури все коллизии придётся ещё долго, но Адальберт на это не в обиде – этой встречи он ждал пятнадцать лет и сейчас наслаждается каждой её минутой.
А вот Вольфрама пробивает на старые заблуждения. Неизвестно, что он там себе навоображал, какого-такого Ма-о, который поведёт доблестную армию в славный бой, но начало общения с явным мальчишкой его разочаровывает. Настолько, что, когда они втроём с Юури садятся ужинать, он начинает отпускать нелицеприятные замечания о людях вообще и матери Юури в частности.
Адальберт едва успевает перехватить руку нового Ма-о, уже занесённую для пощёчины.
- Сир, подождите, - пытается он объяснить что-то Юури, чьё возмущение обрушилось теперь уже на него самого. – Дайте я вам сперва кое-что расскажу о наших традициях… А Вольфрам, - пронизывающий взгляд в сторону виновника инцидента, - извинится, я сказал, извинится.
Вольфрам фыркает через нос, но в конце концов их удаётся помирить. Видимо, третий сын всё-таки продолжает надеяться на маленькую, но победоносную войну. Адальберт не спешит возражать ему по этому пункту – тут уже всё будет зависеть от желаний самого Юури, это теперь ему решать. Главное сейчас – подготовить его к въезду в замок Клятвы-на-крови, встрече с Советом Десяти и особенно с Регентом. Воле Син-о не посмеют не подчиниться, но сюрпризы могут быть всякие.
Краткая лекция о нравах и обычаях Синма-коку, впрочем, не помешает Юури на следующий день поднять столовый нож, сброшенный лордом Веллером, и тем самым принять вызов на дуэль.
Но это уже совсем другая история.

3-5.06. 2010

---

Драббл

[Eswet]

Автор: Eswet
Название: Любимая дочь
Дисклеймер: все не мое, выгоды не извлекаю

Любимая дочь

- Юу-тян? – в ванную заглядывает женщина, причем заглядывает так... деликатно. Словно давно привыкла, что здесь можно увидеть незнакомых обнаженных мужчин. Словно знает, что мужчины смутятся больше, чем она сама. – Юу-тян, сколько с тобой народу? Я как раз готовлю ужин.
- Конрад и еще двое, - с готовностью отзывается Юури, - они тут еще не были.
- Да? – женщина немедленно забывает о видимости приличий и заходит в ванную. – Какую же принести одежду?
- Мою и Конрада, - говорит Юури, но женщина его не слушает.
- Ах! – она всплескивает руками, и ее лицо озаряется абсолютно счастливой, по-детски восторженной улыбкой. – Какая красивая девочка!
- Да не девочка это, - вздыхает Юури и вылезает из ванны. – Это Сара. Саралеги, король Сё-Симарона. Я рассказывал же, мамуль.
- Ах, вот как? Но это неважно... – женщина продолжает сиять, светиться, кажется, что в ванной зажглось маленькое ласковое солнышко. – Сара, ты же не будешь возражать, если тебя одеть в платье?
Саралеги, укрытый мокрыми волосами, как плащом, растерянно разводит руками, и женщина с радостным смехом увлекает его куда-то прочь.
- Пошли, - говорит Юури оставшимся, - это надолго.
...К ужину Саралеги выходит в одеждах, весьма напоминающих те, в каких он ходит дома. К юбкам, пелеринам, свободным рукавам ему не привыкать.
Женщина по имени Мико порхает вокруг него, подкладывает лучшие кусочки, что-то щебечет, и в то же время не забывает обихаживать и сына, и других его гостей, а чуть позже – еще и старшего сына и мужа...
- Я же говорил, - Конрад слегка наклоняется к Бериасу, - здесь твоему королю грозит разве что переизбыток любви.
Бериас смотрит на Саралеги и видит, как в отсветах счастливого сияния матери Ма-О скрытая растерянность юного короля постепенно сменяется расслаблением. Саралеги уютно, Саралеги хорошо, хорошо всем, кто здесь находится – это чувствуется. Даже вечно напряженный Конрад и то излучает умиротворение.
...вечером, лежа в гостевой комнате на футоне, Саралеги нащупывает в темноте руку Бериаса, чуть сжимает, прося внимания, и шепчет едва слышно:
- Это... вот это – то, какой должна быть... мама?
Он не имеет в виду Алазон, понимает Бериас, он имеет в виду – мама вообще, как понятие, как явление, которого в жизни Саралеги не было.
- Трудно сказать, - отвечает Бериас тихо, - мне кажется, что госпожа Мико – очень необыкновенная мама. Я никогда не встречал... другой похожей.
- Ну, Юури же Ма-О, - слышно, что Саралеги улыбается. – У него и должна быть необыкновенная мама. ...нет, я бы не хотел, чтобы... леди Алазон была такой, - неожиданно договаривает он, - но если я иногда буду навещать госпожу Мико, ты же не станешь возражать, верно?
- Не стану, Ваше Величество.
Саралеги приглушенно смеется во мраке и, кажется, тут же засыпает.
Бериас лежит с открытыми глазами и думает, что ничего ведь не может быть плохого в том, чтобы Саралеги побывал любимой дочерью матери Ма-О. Если уж любимым сыном Алазон ему быть не судьба.

---

Фанфик

[Айрелери]

Автор: Сакура-химэ
Бета: Айа
Рейтинг: G, джен
Персонажи: Саралеги, Бериас
Дисклеймер: не мое
Примечание: это первая история из цикла. Всего их три.

текст

Ветер сегодня был сильный-сильный, а на вершине самой высокой башни и вовсе сбивал с ног. Саралеги сюда было нельзя, но нельзя почему-то только на словах. На деле слуги все время забывали, что за ним нужно присматривать, и тогда он мог делать что хочет. Даже лазить в отцовскую библиотеку, хотя дотянуться все равно получалось только до нижних полок.
Позавчера он очень удачно добрался до книги с очень старыми легендами. Может, и со сказками, но там не было картинок, так что, наверное, ему попалась какая-то взрослая книга – только интересная. Он даже успел прочитать немного – как молодой король поехал на войну, но сбился с пути и попал в чужое королевство. А там влюбился в королеву. Да так сильно, что чуть не забыл о своей родной стране, но чем все закончилось и как король выкрутился, Саралеги узнать не успел. Отец поймал его на месте преступления и отругал – так сильно, как будто он натворил что-то ужасное. Это было очень обидно. На следующий день легенд на месте не оказалось. Саралеги решил, что в следующий раз унесет выбранную книгу с собой. А то вдруг опять поймают.
А сегодня был особенный день – сегодня Саралеги исполнялось семь лет, хоть об этом никто, кроме него самого, пока и не вспомнил, – и он решил забраться на главную башню, на самый-самый верх. Слуги туда не ходили уже очень давно, а он устроил там тайное убежище. Если приставить лестницу и выглянуть в слуховое окно, видно весь город, лес за ним и горы. Почти весь Сё Симарон. И замковый двор видно – иногда там проходят солдатские учения, иногда служанки собирают цветы. А иногда к отцу приезжают очень важные гости, и тогда двор заставлен каретами. Если высунуться в окно посильнее можно разобрать гербы на дверцах.
Больше всего, впрочем, Саралеги нравилось смотреть не на кареты, а на море – через другое окно. Там, за морем, были другие страны, где-то там находилась страна злобных демонов-мадзоку, с которыми отец воевал, давно-давно, когда Саралеги еще и на свете не было. Может быть, когда-нибудь, став королем, он сможет туда поехать, тоже на войну. Как король из той то ли сказки, то ли просто истории.
Со стороны моря подъезд к замку был победнее, так что отцовские гости им обычно не пользовались. Тем удивительнее, что Саралеги заметил какого-то всадника. Он был похож на воина – да и одет был в форму, только чужую, не симаронскую. Саралеги высунулся чуть дальше – рассмотреть всадника получше, – и его накрыло туманным, тяжелым ощущением силы. Так было, когда он пытался вспомнить свою мать. Вспоминалось очень смутно – большие теплые руки, которые обнимали его, держали, и такое же ощущение силы. И то он не был уверен, что помнит это по-настоящему – а оно не приснилось или не придумалось само собой.
Но сейчас оно точно не приснилось, ведь всадник был самый настоящий. Может, это из-за хореку так. Отец всегда говорил, что Саралеги совсем не умеет сдерживать хореку и плохо использует ходзюцу, надо больше учиться. Может, он так чувствует сильных носителей хореку, а если бы учился лучше, не чувствовал бы. А может, и нет.
Всадник въехал во внутренний двор и пропал из виду. Далеко-далеко, почти на границе зрения, проплыл корабль… нет, несколько кораблей. Это воды Сё Симарона, значит, корабли принадлежат или им, или Дай Симарону, больше никому плавать здесь нельзя. Жалко, что так далеко, а то можно было бы рассмотреть флаги – чьи же они все-таки – и придумать, куда они могут плыть.
Его по-прежнему не пытались искать. Это было просто замечательно: значит, можно спуститься в замковый парк, там куда интереснее бродить одному, чем с кем-то из слуг. Если о нем вспомнят, потом, наверное, попадет. Но скорее всего не вспомнят. Обычно не вспоминали.
У клумб возле фонтана порхали розовые бабочки. Они всегда просыпались последними – желтые, синие, белые, красные уже давно летали, а розовых можно было увидеть только летом. Чтоб получше рассмотреть их, Саралеги присел на корточки возле клумбы. Если долго сидеть неподвижно, они подлетят совсем близко– хоть лови.
Но бабочки не подлетели – на клумбу упала чья-то тень. Саралеги поднял голову и встретился взглядом с тем самым человеком, который недавно въехал в замок.
От этого взгляда – глаза в глаза, никто раньше не смотрел на него так, – его снова накрыло то же ощущение, что и в башне. Человек опустился перед ним на одно колено и склонил голову. Так вели себя вассалы отца – но с королем, а не с принцем.
– Я здесь, чтобы служить вам, ваше высочество.
Саралеги встал. Вообще-то это было подозрительно – новых воспитателей или камердинеров к нему всегда приводил отец. Сам никто ни разу не приходил. Но, может, так положено, когда взрослеешь?
К тому же опасности этот человек не излучал. Саралеги не мог объяснить, почему, но чувствовал: все хорошо, все в порядке, никто не причинит ему вреда.
– Встань, пожалуйста. Как тебя зовут?
Человек послушно встал, и Саралеги сразу пожалел, что попросил. Не очень-то удобно разговаривать с кем-то, если приходишься этому кому-то по пояс.
– Бериас, ваше высочество.
– Ты будешь меня охранять? Тебя прислал отец?
Конец походам на башню, если так. И в библиотеку тоже.
– Я буду защищать вас, ваше высочество, а не охранять, – поправил Бериас. – Я здесь, чтобы служить вам, а не ему.
Не отцу? Значит, в честь дня рождения Саралеги наконец-то дозволено иметь личного слугу?
– Отец тебя нашел где-то за границей, да? Ты носишь два меча, а в Сё Симароне никто не сражается двумя мечами.
– Ваш отец не искал меня. Я приехал к вам. И буду защищать вас.
У него странное лицо – совершенно непонятно, что он там себе думает. По отцу всегда ясно, будет он сейчас кричать или отвернется и пройдет мимо. И по слугам ясно. И по камердинеру, и по учителю языков, и по учителю арифметики – по всем. А у Бериаса выражение лица ни разу не изменилось.
– А ты меня научишь сражаться?
– Ваше высочество желает обучаться фехтованию у меня, а не у своих учителей?
Фехтованию Саралеги не учили. Отец говорил, что еще рано и что задатков все равно нет. Это он после того, как попробовал дать Саралеги меч, сказал. Саралеги потом осторожно выяснил, что означают слова «задатков нет», и расстроился: в хрониках обычно говорилось, что короли бросаются в бой впереди своего войска, а для этого надо уметь хорошо сражаться. А он ведь будущий король.
– Желаю. Скажи отцу, что я хочу, чтоб меня учил ты.
– Хорошо.
– А мы можем начать сейчас?
Губы Бериаса дрогнули – как будто он решил улыбнуться, но передумал. Или не умел.
– Нет. Сейчас не можем. Мой меч вы не поднимете, а своего собственного вам пока не положено. Но если вы пожелаете, я могу поучить вас управлять хореку.
Саралеги вдруг стало радостно-радостно. Его уже пытались учить, но выходило плохо. Он случайно слышал разговоры отца с учителями: те жаловались, что талант у его высочества есть, но какой-то неправильный. И развить его не получится. И вряд ли, говорили они, вздыхая, из этого ребенка выйдет что-то толковое.
А Бериас просто взял его за руку – раньше никто вот так к нему не прикасался – и Саралеги поверил, что у них все получится.
Получилось, правда, не сразу и не все. Бериас умел создавать огненные шары и управлять ими, умел ставить барьеры, но больше всего Саралеги понравилось, как он умеет создавать иллюзии сорвал цветок и сделал так, что тот из желтого стал голубым. Саралеги тоже так попробовал, но ничего не вышло.
– Ничего, – сказал Бериас. – Это значит, у вас, ваше высочество, другой талант, не к этому. Вас неправильно учили.
– А ты будешь учить правильно? Ты знаешь, как надо?
– Знаю. Теперь знаю. Зачем вы носите эти очки?
– У меня глаза больные. Вот, видишь, какого цвета? – Саралеги снял очки. Когда он был совсем маленький, слуги шептались: «У него глаза, как у демона!» Потом тех слуг прогнали, а отцовские доктора сказали, что это болезнь. – А очки – чтобы от солнца защитить и чтобы никто не пугался.
– У вас очень красивые глаза, ваше высочество. И особенный дар.
Саралеги счастливо вздохнул. Ему говорили, что он особенный, только обычно как-то обидно это звучало. Особенно упрямый, например. Или особенно неуклюжий – это когда его учили верховой езде. Или особенно бестолковый – это когда ничего не получалось с ходзюцу. А сейчас оказалось по-другому.
– Какой?
– Вы сами поймете, когда мы начнем заниматься всерьез. А пока вы должны научиться концентрировать хореку.
– Ты научишь?
– Научу.
К вечеру у Саралеги уже несколько раз получилось собрать и отпустить хореку. Бериас не ругался, просто объяснял так, что все было понятно, и сила внутри наконец-то начала слушаться. Бериас сказал, что это как научиться плавать – когда принцип поймешь, больше не разучишься. Плавать Саралеги не умел, и Бериас пообещал, что научит и этому тоже.
За ужином Бериас стоял у него за спиной. Обычно ему прислуживал кто-то из отцовской челяди, и это ужасно мешало. Вдобавок отец начинал придираться к чему-нибудь. Всегда находилось, к чему, потому что учителя успевали нажаловаться. Зато сегодня отец угрюмо молчал. Наверное, ему не очень нравился Бериас: теперь столько слуг осталось без работы. Зачем они нужны, если Бериас сам будет учить Саралеги и присматривать за ним? И отцу придется как-то устраивать их судьбу: он не раз повторял Саралеги, что король не имеет права бросать своих людей. Саралеги вообще-то думал, что это про битву, но, наверное, к дворцовой прислуге тоже относилось.
Надо будет отвести Бериаса на башню. Может быть, он приставит лестницу так, чтоб она больше не падала.
Бериас так и не ушел. Сидел в кресле у окна, пока Саралеги переодевался и пока читал в кровати (и даже не пытался отобрать книгу, как это обычно делали слуги). Смотрел, как Саралеги расчесывает на ночь волосы – хотя на что тут, спрашивается, смотреть? И, к счастью, все это время молчал. Саралеги не нравилось, когда его постоянно отвлекают вопросами – не пора ли спать, не задуть ли свечу, не помнит ли его высочество, что читать в постели вредно. Хорошо, что Бериас такой молчаливый.
Заговорил он, только когда Саралеги решил, что пора бы уже и лечь спать. Подошел, поправил подушки:
– Спокойной ночи, ваше высочество.
Саралеги забрался было под одеяло, но высунулся снова.
– Ты будешь спать здесь? В моей комнате?
– Я же говорил, что всегда буду рядом. Я буду здесь, если вас это не задевает.
– Нет. Совсем нет. Я не хочу, чтоб ты уходил.
– Значит, я не уйду.
Уже засыпая, Саралеги подумал, что день рождения у него получился замечательный. Как в книжках.

@темы: фанфики

---

Еще драббл

[Таэлле]

Автор: Таэлле
Персонажи: Конрад, Йозак, Эффи
Дисклэймер: не владею и не претендую.
Саммари: Эффи еще маленькая.

Эффи мнется и хихикает каждый раз, когда видит Йозака, и Конрад очень долго верит, что девочка влюблена.

Йозака Конрад ни о чем не расспрашивает - не его дело; правда, как-то вечером в таверне разговор все же сворачивает на служанок из замка.

- Эффи? - смеется Йозак. - Вот эта точно еще маленькая; ну знаешь, тот возраст, когда они все с подружками хихикают. Эх, до чего меня девчонки злили, когда мы сами в этом возрасте были... - Он вздыхает. - И потом, она от меня, кажется, бегать стала после того раза, как я в платье вернулся. Вот Дория... Ммм, Дория, знаешь ли, временами эдак улыбнется...

Конрад подзывает хорошенькую блондинку, бегающую по таверне с подносом, заказывает еще пива, и они отвлекаются на последние анекдоты из Дайшимаррона. Гвендалю, думает Конрад, откусывая гренку - в здешней таверне они отличные - этой части донесений Йозака не достается. Хотя он бы и не оценил, пожалуй.

Об Эффи Конрад не вспоминает целую неделю, пока она не ловит его у решетки на галерее по пути на бейсбольную тренировку. Девочка смущается и краснеет, и когда она начинает бормотать что-то про "А вот Йозак... а вы... а правда...?", Конрад почти готов, не дожидаясь окончания фразы, сказать, что да, он правда сможет сегодня же передать Йозаку записочку или что там у нее, потому что сил больше нету слушать, как она запинается.

А потом Эффи делает глубокий вдох и выпаливает почти без пауз: "СкажитеаправдачтоувассЙозакомдавнолюбовь?"

Его величество Мао, ждущий внизу, очень удивляется, когда с галереи падают бита и бейсбольная рукавица, но ни о чем не спрашивает Конрада, когда тот наконец спускается.

---

[Viorteya-tor]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Viorteya-tor]

Название: Весна героя.
Автор: Viorteya tor Deriul
Бета: Таэлле
Рейтинг: PG
Жанр: драма
Персонажи: Альфорд, Гизела
Примечание: фик написан на конкурс "Весенние мотивы"
Дисклеймер: выгоды не извлекаю, все принадлежит правообладателям

Весна случилась внезапно. Он добрался до этой деревни через метель, скорее по чутью, из упрямого стремления выжить, из того, что лежать до весны под холмиком снега и всплыть по весне в десяти шагах от наезженной дороги — глупая смерть для героя. Уже сидя на постоялом дворе, где хозяйка отпаивала заиндевевшего гостя горячим вином и откармливала наваристой похлебкой, он смеялся над своим страхом остаться до весны в снежной могиле.

Шанс отблагодарить хозяйку представился через три дня безвылазного сидения в деревне. Метель все мела, пусть не такая сильная, но дороги были все еще непроходимы, а в маленькой деревеньке на пару десятков домов странствующему герою заняться было нечем. Альфорд сильно подозревал, что и весной и летом и осенью тут все равно не найдется занятия. Так что, когда слегка ошалевшие от непрерывных возлияний в кабаке мужики решили немного пощипать хозяйку, а заодно и ее дочку, которая как раз в этом году начала носить платья до полу, герой думал не долго. Крестьяне народ мирный, увидев меч, протрезвели быстро и благоразумно отступили, грозя, однако, скорой местью.

Альфорд над ними только посмеялся, утешая ревущую в три ручья хозяйку. Хозяйка утешилась на диво быстро и в свою очередь отблагодарила спасителя, да так, что тот поутру мог разве что осоловело глазами хлопать. Ему и в голову не могло прийти, что этим же утром, несмотря на весь свой героизм, опыт бывалого, как он считал, странника и меч на поясе, он получит по голове оглоблей.

Пока он лежал в бреду в каморке, в которую поместила его сердобольная хозяйка, пока ее куда более впечатлительная дочь в свободные минутки забегала напоить и обтереть мечущегося на постели постояльца, весна и пришла.

За пять недолгих дней оттепели снег растаял так, что единственная дорога превратилась чуть не в реку, да и сугробы на полях просели, и вокруг пригорка, на котором и расположилась деревушка, начало образовываться временное озерцо.

Альфорд посмотрел вокруг, помянул весну последними словами. И удалился в свою каморку, справедливо полагая, что женщины народ жалостливый, а в такую погоду гнать человека из дому никто не будет. Он очень надеялся на скорые заморозки, которые непременно бывают в начале марта, превращая в лед все, что успеет растопить февральская оттепель. Благо, судя по погоде, ждать оставалось не так уж долго.

— Тихо-тихо-тихо. Да что ж ты мечешься-то так. Тихо, мальчик, все будет хорошо. — Она повторяла это напевным речитативом, пока Ундина лила ей на руки воду. Бывшая жрица только чуть поджимала губы, но ничего не говорила. Свое мнение она озвучила, еще когда пришла в деревню. В сущности, Гизела была с ней согласна.

— Ты это ему говоришь или себе? Он тебя не слышит. А если ты не отдохнешь положенное время, то завтра будешь совершенно бесполезной. Надо делать то, что можешь, а что не можешь, оставь на волю Истинного.

Это тоже была правда, и по-хорошему, надо было идти спать. За дверью ждала хозяйка, и стоит целительнице и жрице выйти отсюда, как девушка войдет, примется прибираться, вымоет больного, будет сидеть всю ночь и чутко следить за малейшим его вздохом. Молоденькая крестьянка здесь будет куда полезнее усталой целительницы.

— Не ворчите, госпожа Ундина, — она попробовала сложить губы в улыбку, но, кажется, на это у нее сил уже не было. — Я еще завтра сюда приду.

Когда прихворнула Рэна, Альфорд только пожал плечами и взял на себя часть работы девушки по дому и трактиру. Уж больно хозяйка стонала, что без дочери не осилит хозяйство, а он и правда был им должен. Мытье посуды, рубка дров и прочие заботы помогали времени бежать быстрее. За Рэной ухаживала мать, да раза два пришла местная знахарка, выдала травки от того и этого и ушла. Зимой всегда кто-нибудь болеет, а особенно по такой погоде.

Что творится в деревне, он не задумывался, пока однажды не обнаружил у ворот дома толпу из нескольких мужиков с вилами и факелами. Выскочил, прихватив меч, только в этот раз его не сильно-то боялись. Как увидели – кинулись скопом, не дав даже за ворота выйти.

Потом Альфорд смотрел на побоище и думал, что, наверное, он настоящий герой — такая толпа должна была его затоптать. Еще повезло, что ни один из факелов не долетел до крыши. Повезло, что большая часть нападавших охолонула, когда он раскидал их первый наскок. А как потом они растаскивали то ли четыре, а то и шесть трупов, на это он смотреть не стал, запер ворота и двери и ушел в дом. На кухне на полу он нашел хозяйку, она была без сознания и бредила.

Йозак прислал голубя спустя два дня, как отправился на новое задание. Что сказал маршал, когда прочитал донесения, Гизела могла только предполагать, зато видела, с каким лицом он буквально примчался докладывать новости. Мао на удивление быстро вникнул в суть проблемы. И постановил... Собственно, никто и не сомневался в его решении, это же мао Юури: основной заботой стало донести до него, что он сам в этот раз никого спасать не поедет. То, что с гарантией убьет человека, для мадзоку скорее всего обернется недельным недомоганием, но вот предсказать воздействие заразы на полукровок было невозможно. К кому-то вообще болячки не приставали, кто-то же мог оказаться слабее человека и сгореть за пару дней от безобидной детской инфекции.

Зато, вынужденный сидеть в замке на карантине вместе с Гретой и Конрадом, мао нашел куда приложить свою жажду деятельности. Фон Вальде возопил, что это не игрушки, и впервые за долгое время был готов физически пресечь инициативу мао, когда тот вызвал к себе Аниссину. Впрочем, самой Гизеле идея противочумного костюма понравилась, хотя Аниссина смотрелась в нем несколько... эксцентрично.

А между тем, пока Конрад терпеливо и в подробностях обсуждал с мао устройство выдвижных госпиталей, солдаты уже оцепляли район эпидемии и выставляли кордоны на границы. То ли благодаря зиме и плохим дорогам, то ли еще по какой причине, но им всем повезло - три приграничные деревни вдоль торгового тракта. Еще через три дня в деревне здоровых людей была едва треть. Жечь никто никого уже не пытался, как и искать источник заразы. В каждом доме по больному, а то и по несколько. Первыми начали умирать, как ни странно, не дети, а взрослые, крепкие и до прихода заразы отличавшиеся крепким здоровьем. Меньше всех заразу цепляли старики.

Альфорд, у которого на руках оказалось две больные женщины, обнаружил, что сиделка из него примерно как мать из кукушки. Больше всего выматывала невозможность что-то предпринять. Уход за больными отнимал не столько силы, сколько выматывал нервы - смотреть на мечущихся в бреду женщин и осознавать, что ничего не можешь сделать, да еще и подспудный подленький страх заразиться, ожидание первых симптомов. Альфорд не мог не думать о том дне, когда он проснется и поймет, что заболел, о том, как они будут лежать втроем в холодном доме и медленно умирать. Хотя мысль о том, что соседи таки подпалят источник заразы, тоже не выходила из головы. Сидя ночью без сна и готовя лекарственный отвар строго по данному знахаркой рецепту, Альфорд думал о том, что, наверное, уснуть под сугробом, не дойдя до деревни - было бы для него куда лучшей смертью.

Заморозки ударили ровно в ту ночь, как умерла мать Рэны. Трупы жгли за деревней, вонючий черный и жирный дым поднимался в прозрачное голубое небо, а под холмом вилась дорога, превратившаяся в ледяную реку. Альфорд смотрел на нее, и в голове его царила звенящая пустота. Казалось, какая-то мысль, ясная и очевидная, вот-вот должна была прозвучать, но сил на нее просто не было. Альфорд неосознанно положил руку на меч, усмехнулся. Ну да, в трех днях пути граница с Шинмакоку. Ах да, еще он хотел уйти, как только дорога подмерзнет.

В деревнях людей зараза успела распространиться со скоростью лесного пожара. Одно счастье, немногие мадзоку, что все же жили среди людей, переболев, сами взяли на себя заботу о куда более хрупких соседях. Не то чтобы они сделали это совсем добровольно. Гизела всегда знала, что добрые порывы хорошо стимулируются кулачным подкреплением. Обнаружив вокруг деревень кордон из солдат мао, никто не предпочел быструю смерть медленной.

Впрочем, когда во главе отряда в белой форме в одну из деревень заявилось невиданное чудовище с круглоглазой мордой на огромной неправильной формы голове, с клешнями-манипуляторами и прочими странными приспособлениями, обвешанное всевозможными датчиками, случилась небольшая паника. Нескольких детей пришлось отпаивать успокоительным, одну бабку хватил родимчик, а понесшая с испугу лошадь, впряженная в повозку с трупами, раскидала их по всей улице и в итоге свалилась в колодец, переломав себе ноги. Гизела прооралась всего-то за полчаса, после чего заставила Аниссину лично, собственными ручками убирать последствия своего воистину сокрушительного внешнего вида.

Уже потом обе девушки невесело смеялись над этим происшествием, напиваясь в лазарете между двумя дежурствами. Гизела за компанию: Аниссина отказывалась пить одна, а успокоительное не приняла бы из гонора. Отсылать же сильную и нечеловечески работоспособную мадзоку домой Гизеле и в голову не приходило. Не придумает, как создать вакцину - так хоть поможет. Зараза оказалась незнакомой и лечиться не желала, так что пока все что могли сделать целители, это только поддерживать жизнь заболевших и блюсти карантин, который все равно не помогал — все, кто мог, уже успели заразиться до того, как появились первые заболевшие.

Постоялый двор, хозяйкой которого теперь по всему стала Рэна, располагался на окраине, ближе всего к дороге. Альфорд сидел у ворот и бездумно смотрел на эту самую дорогу. Меч он держал на коленях, без ножен, поглаживал машинально гладкий металл. Меч Героя, светлый, полный силы, сейчас был обычной железякой, неспособной кого-то спасти, пригодной только для убийства. Некстати вспомнился Веллер, который, наверное, никогда не хотел быть героем. Ну, он и человеком-то не был, и Альфорд не мог сейчас этому не завидовать. Стать на пару часиков сильным, опасным, страшным мадзоку, которому в сущности наплевать на людей. Перестать быть человеком...

Они сначала его не заметили. Остановились, уставились непонимающе, когда Альфорд встал поперек дороги. Идите по домам, сказал он, улыбаясь, и одна из женщин, прижав ребенка покрепче, отступила за спину стоящего рядом мужчины. Кажется, мужа.

Им бы сообразить, развернуться и уйти, чтобы попробовать ночью, по отдельности, тропками или через поле. Но пятеро молодых парней, с топориками, за плечами которых жалось несколько баб, почти все с детьми... Они не сообразили, а Альфорд сообразил, все сообразил, и про ночь, и про то, что уйдут огородами, пройдут через поле, через овраг, выйдут на дорогу дальше. Что один пусть трижды герой не удержит нескольких человек, если не запереть их как пленников в каком-нибудь из опустевших домов.

Он отволок трупы к костру, сложил рядом с теми, что умерли за ночь от болезни. Трое мужчин и две женщины, молодые, красивые незамужние девки не побоялись схватиться за серпы и кухонные ножи, когда он посмел перегородить им дорогу к спасению. Потом Альфорд долго рылся в сундуках на постоялом дворе, нашел ярко-желтую тряпку и сделал подобие флага. Прикрепил на длинной жердине на крышу. Возле ворот на земле продолжала сидеть и, раскачиваясь из стороны в сторону, скулить одна из неудачных беженок. Ребенок у нее на руках молчал. Альфорд несколько минут тупо смотрел на тронувшуюся умом бабу, потряс головой и ухватил за шиворот, поднимая на ноги.

Недостачи по головам Альфорд так и не заметил.

А спустя неделю к Гизеле пришла заболевшая женщина. Трехлетний пацаненок у нее на руках орал как резаный, брыкался при виде тетки с зелеными волосами и был совершенно здоров. Отдавать сына мать наотрез отказалась. Какое такое заболеет? Он переболел уже! Вот пока от своей деревни через границу перебирались и выздоровел. Последнего из свои пяти детей, заболевшего аккурат перед заморозками, баба объявила здоровым и присоединилась к прочим беженцам из деревни. Наврала, что у нее совсем дальняя родственница в Шинмакоку живет, и почесала к мадзоку, а вернее, к их целителям, которые уж любую хворь вылечат. И ведь лечат же!

Гизела выслушала сбивчивый рассказ и про побоище, которое учинил пришлый разбойник, и про то, что женщина, не будь дурой, пока тот трупы прибирал, улепетнула в овраг и хоронилась там до ночи, и как потом шла через границу. И как, придя в первую же деревню, потащилась к целительнице показать ребенка. Совершенно здорового, разве что с насморком, усталого и испуганного.

Ну да, как и ожидалось, люди и принесли заразу. Не зря, ой не зря маршал фон Вальде первым делом закрыл границу. Небось, еще таких умных найдется к мадзоку бежать. Гизела точно знала, что сказал бы ей маршал. И знала, что сказал бы мао Юури. Ундина, по просьбе мао работавшая в соседней деревне в госпитале, сказала бы Гизеле, что она дура, а Ульрике, руководившая теми своими жрицами, что умели лечить, посоветовала бы просить совета у Истинного. Гизела невесело рассмеялась и села писать отцу. Она никогда не могла сказать точно, что он думает по тому или иному поводу, этот очень жесткий, почти жестокий и притом удивительно добрый человек.

Как оказалось, она была права. Нагнавшая Гизелу с помощницами Ундина первым делом обозвала ее дурой, идиоткой и вспомнила слова покрепче. Аниссина только смеялась и уверяла, что всегда мечтала о таком приключении в землях людей. Врала, разумеется.

Сначала Альфорд не понял, что Рэна выздоровела. Он как раз закончил отпаивать по кругу всех собранных в трактире больных (самое большое помещение из тех, что нашлись в деревне и кухня под рукой) и ждал, пока знахарка проснется. По-хорошему, надо было еще принести воды, но сил не было, потому он просто сидел и размышлял, что будут делать знахарка и Рая и Шеллочка. когда обнаружат что он... Ну, если он отдохнет и выспится, то может, не сегодня, а завтра... ну, может, дня два еще он и протянет, если не думать, что у тебя жар, и не обращать внимание на головную боль, можно работать. Просто надо делать все медленнее и тщательнее...

Если не обращать внимание на призрак Рэны, кутающийся в материну шаль... Если призрак явился, значит, наконец, умерла. Отмучилась. Горевать почему-то не получалось, как и разобрать, что именно говорит призрак. Отчаянно хотелось спать, но вода закончилась, а таскать тяжеленные ведра было его работой. Что он и объяснил призраку, пошатываясь, идя к выходу. На улице Альфорду на какой-то миг стало лучше, в голове прояснилось, запах талого снега и свежий ветер немного прочистили голову, достаточно, чтобы дойти до колодца.

Потом он только изредка приходил в себя, когда Рэна и Шеллочка роняли его по пути к дому.

— Тихо, тихо... Все хорошо, — Гизела положила руку на лоб Альфорда. Девица, примостившаяся на сундуке в углу комнаты, смотрела с тревогой и надеждой.

— Он выздоровеет, правда?

Гизела покачала головой.

— Я не знаю. Навряд ли. Он не хочет выздоравливать. Он все сделал правильно, но вряд ли знает об этом. Устал мальчик.

— Госпожа мадзоку, но ведь вы Целительница, вы же всех вылечили!... Почти всех...

Гизела отвернулась, склонилась к тихо постанывающему во сне Герою. Когда они добрались сюда, на ногах было четыре женщины, одна из них переболевшая. Альфорд два дня как лежал в бреду, больных осталось двадцать с небольшим человек — в основном дети и старики. Гизела подозревала, что они выздоровели бы и сами.

— Рэна, я попробую. Я не могу обещать.

— Знаете, говорили, что это он принес Заразу. Это правда?

— Возможно, что и он. Больше ведь некому. — Гизела потерла виски. Всегда есть кто-то, с кого все началось. Какая теперь разница? Наверняка мао распорядится принять беженцев из этой деревни, если они рискнут переселиться в Шинмакоку, а не искать родню по окрестностям. Да и вряд ли их легко пустят из зараженной деревни-то. — Вообще-то он был Героем.

— Был? — девочка непонимающе уставилась на Гизелу.

— Был, — уверенно ответила целительница. — Больше не будет. Не расстраивайся, это не так плохо. По-настоящему Героем становятся, совершив подвиг и погибнув. А Альфорд... Выживет, еще женится на тебе.

Девочка покраснела и замотала головой, мол не женится, что вы. Выжил бы. Что-то начала лепетать, но замолкла, увидев, как Гизела торопливо привстала, прижимая ладонь к груди больного:
— Лежи! Тебе сейчас не надо вставать...

Поля вокруг были зеленые, даже первые одуванчики кое-где желтели. Альфорд поправил за спиной мешок и обернулся. Рэна его провожать не вышла, сама собирала вещи. Завтра за ней приедет Ундина, возьмет к себе в Лес. Альфорд щурился от яркого солнца и думал, что в Шинмакоку он зайдет в другой раз. Гизела наверняка передала все приветы и благодарности. Хотя благодарить за опустевшую деревню было как-то странно. Наверное, следующей весной тут уже мало чего останется, разве что сады разрастутся, да сорняки по огородам. А пока Альфорд смотрел на цветущие буйным цветом деревья, обещавшие к осени щедрый урожай плодов, и думал, что свято место пусто не бывает и лет через несколько, может, и стоит сюда заглянуть еще раз. Кто-нибудь да поселится, начнет обрабатывать заброшенные поля. Нет, если он сюда еще заглянет, то лет через десять, не раньше.

И не весной, нет, только не весной.

@темы: фанфики

---

Драббл

[Таэлле]

Автор: Таэлле
Персонажи: Конрад, Юури
Дисклэймер: не владею и не претендую.
Саммари: купаться Юури совершенно не планировал.

Купаться Юури совершенно не планировал.

Нет, ну не то чтоб у него вдруг завелась водобоязнь, тем более, никакие собаки и другие местные животные его не кусали - воду он вполне уважал, просто у него слишком много было дел в Шин-Макоку в последнее время, чтоб рисковать неожиданным возвращением домой.

И вообще он слишком по всем соскучился.


Но близость воды в жаркий летний день радовала. Они с Конрадом ехали вдоль небольшой речки, то въезжая под развесистую тень деревьев, то выезжая на прогретые солнцем участки и чувствуя жар солнечных лучей на коже. Никто не возражал, когда он напросился поехать с Конрадом в соседний гарнизон, даже Вольфрам не шумел и не рвался ехать с ними, день был чудесный, и единственное, что беспокоило Юури - это застрявшая у него в голове мелодия. Лирическая такая мелодия, красивая, к их с Конрадом поездке она очень подходила, только вот Юури никак не мог вспомнить, откуда она, и это раздражало.

Но не очень сильно - хороший был день.

А потом они въехали на мост — гарнизон был по ту сторону реки, — кони сделали шаг, другой, мост заскрипел, качнулся, Конрад крикнул "Давай быстрее", Ао рванулся, мост затрещал еще сильнее и проломился прямо под копытами лошадей. Падая в воду, Юури только и успел подумать, что день сильно испортился, и что речка вроде бы неглубокая и лошади не должны пострадать, а потом вокруг привычно завихрилась тугой воронкой вода, и Юури увидел цепочку пузырей, и Конрада совсем под боком, и потянулся к нему, но, кажется, не успел дотянуться...

... и вынырнул в знакомой ванной. Интересно, подумал он, может, папе с мамой стоит завести еще одну ванну? Ну, чтобы мыться. Или оставить эту для мытья, хотя она что-то тесная...

Юури обернулся и чуть не заехал локтем в грудь Конраду, но тот вовремя остановил его движение. Конрад сидел в ванне рядом с ним, мундир его потемнел от воды, волосы прилипли ко лбу, и он улыбался, а в глазах у него были живые серебристые искорки.

- Тема любви! - воскликнул Юури.

Конрад озадаченно моргнул, не отпуская локоть Юури.

- Тема любви из "Крестного отца!" Я вспомнил!

@темы: драбблы

---

Добро пожаловать!

[mazoku storyteller]

Правила сообщества

Размещая на сообществе пост или комментарий, вы тем самым автоматически принимаете правила данного сообщества.

1. Это сообщество создано для публикации фантворчества по аниме/новеллам/манге Kyou Kara Maou

2. Непременным требованием к произведениям, публикуемым на сообществе, является приведение их к нормам русского языка в части орфографии, пунктуации и стилистики.

3. Матерная лексика в текстах, размещаемых на сообществе, недопустима, в том числе и замаскированная знаками верхнего регистра или многоточиями. Мат в комментариях запрещен.

4. Конструктивная критика приветствуется. Единственное требование к критикующим – соблюдать общепринятые нормы вежливости и не переходить на личности. В случае, если автор выкладываемого произведения не хочет получать публичных критических (т.е. потенциально негативных) отзывов на свое произведение, он указывает это в шапке. Просьба уважительно относиться к таким предупреждениям.

5. Принимаются фанфики и арт любого жанра, рейтинга и пейринга.

6. Фанфики и арт с тэгом NC-17 в обязательном порядке закрываются как "Материалы для взрослых".

7. На этом сообществе могут попадаться фанфики и арт категории слэш/яой (описание любовных отношений между мужчинами) или фемслэш/юри (описание любовных отношений между женщинами) высокого рейтинга. Если вам неприятны подобные явления - пожалуйста, покиньте сообщество. Претензии от пострадавших не принимаются!

Оформления постов

1. Фанфики, арт и любые материалы большого объема помещаются под кат.
2. Переводы размещаются с разрешения автора.
3. Цитируемый материал (арт, клипы) сопровождается ссылками на первоисточник
4. В шапке фика указываются автор, все необходимые предупреждения, высокий рейтинг и дисклеймер (отказ от прав). Остальное - стандартно и факультативно.

Права и обязанности модераторов

Модератор сообщества обязуется следить за соблюдением правил сообщества.
Модератор сообщества оставляет за собой право на модераторский произвол в случаях, не оговоренных правилами, но требующие на его взгляд модераторского вмешательства.

Карательные меры

За одно нарушение правил следует предупреждение. Три предупреждения влекут за собой бан.

Добро пожаловать!

@темы: административное